Мухобойка, соль и лошадь-качалка - Елена Миллер

Модель и спортсменка, выдавив из себя подобие улыбки, разжала, наконец, свою ладонь. Быстро окинув взглядом оставшихся гостей, она проскользнула в дальний угол зала, туда, где за огромной кадкой с разлапистой китайской розой скрывалась дверь в упомянутый кабинет.

Аполлинарий же направился в противоположную сторону, к маленькому столику для шахмат, за которым сидел, задумавшись, Даниил Гирс.

– Даниил Владимирович! – Чуть склонившись, обратился к молчаливому гостю художник. – Я хочу извиниться на это светопреставление…. Думаю, вы не этого ожидали, когда принимали мое приглашение на открытие выставки….

– Вы напрасно переживаете, Аполлинарий Федорович. – Тут же откликнулся Гирс. – Вечер был чудесным. Ужин тоже. Я давно так не отдыхал…. Что же касается ваших последних слов…. Думаю, что именно это вы и имели в виду, когда написали мне, что «стечение таинственных и пугающих обстоятельств вынуждают вас обратиться ко мне за советом»?

– Да, вы правы! – горячо зашептал художник, еще ниже наклонился над столом. – И вы представить себе не можете, насколько успокаивает меня ваше присутствие! Мне бы хотелось поговорить с вами до вашего ухода! Возможно ли это?

– Я для этого и выбрался к вам. – Кивнул Даниил, поглядел на часы. – Сейчас у меня запланирован важный звонок. Через полчаса я освобожусь и буду полностью в вашем распоряжении.

– Спасибо! Я буду ждать. – С облегчением прошептал Аполлинарий. – Только избавлюсь от истерички Рины, которая, как видно, настроена отговорить меня бросать живопись. Я буду очень ждать вас….

Гирс поднялся с кресла, пересек зал и вышел в сад. После душной, многолюдной комнаты воздух улицы был сладок и легок!

Летняя синяя ночь спускалась на город Скучный. Пряный аромат цветущих трав к вечеру усилился, поднялся над землей плотным облаком, утопил в себе все – и влажные запахи близкой реки и горьковатый привкус далекого костерка. Дом художника Куцего стоял в завидном живописном месте – в начале Дальней улицы, на самом берегу. Сразу у дома была разбита большая лужайка, окруженная со всех сторон цветущим кустарником. Справа от дома, у кромки реки, белела в отдалении деревянная беседка под круглой ажурной крышей. В сгущающейся темноте, где-то недалеко от зарослей цветущего шиповника, можно было различить две неясные фигуры, услышать их приглушенные голоса. Разговаривая по телефону по делам службы, Даниил невольно приблизился к беседующим. В их руках, описывая в воздухе сложные ломаные восьмерки, светились огненные точки сигарет. Из-за качающихся веток доносились обрывки фраз.

– ….После такого заявления, его картины вырастут в цене…. – это был взволнованный голос Таты. Ее сигарета прочертила в темноте длинную прямую линию, завершившуюся крошечным фонтаном из огненных брызг.

– Захочет ли он их продавать? – тягучий бас Гоши прерывался недовольным сопением и коротким покашливанием.

– И что еще будет в этом завещании! – внезапно ответил третий собеседник, абсолютно невидимый в синих сумерках. Разговаривал он возбужденным громким шепотом. Его голос узнать было невозможно.

– Показать бы его хорошему врачу! – мечтательно произнесла Тата. – Я бы даже заплатила….

Переговоры в кустах продолжились, но Даниил уже прошел мимо, приблизился к беседке. Она стояла на самом берегу реки, хорошо скрытая от посторонних глаз. Серебряная поверхность воды была гладкой, тяжелой, непрозрачной. В мерцающем пятне отраженной луны черными всполохами метались тени от старых ив – будто пляски нечистой силы перед самым полнолунием….

Гирс опустился на широкую лавку, крытую плотным ковриком. Вслушиваясь в голос в телефонной трубке, заметил, что на лужайке появился еще один человек. Невысокий парень в белом коротком переднике быстро прошел к гаражу, держа в руках нетяжелый светлый пакет. По пружинистой походке и одежде Даниил определил, что это, скорее всего, был один из официантов, приглашенных Аполлинарием на ужин и завтрашний банкет по поводу открытия выставки. Парень у гаража пробыл совсем недолго, тут же вернулся, держась в тени кустов и стараясь не попадать на глаза гостям.

Еще через некоторое время Гирс увидел, что в освещенную изнутри широкую дверь, со двора в дом вошли двое. Это был Гоша в мешковатом костюме и сверкающая золотом Тата. Вошел ли в дом их третий, невидимый собеседник, осталось загадкой.

Закончив телефонный разговор, Даниил, однако, не стал торопиться с возвращением в душный зал. Он снова поглядел на реку, на причудливые серебряные и черные блики на чернильной глади воды. В тонкую песчаную кромку берега, совсем рядом с крыльцом беседки, уткнулась носом большая лодка. Она была крепко привязана к толстому короткому пню, будто нарочно для этой цели торчащему здесь из земли. Узкие дощатые мостки были настолько стары, что по краям начали покрываться пятнами короткого мха. Впрочем, такие мелочи были практически не видны в теплый летний вечер, и совершенно не портили идиллической картины наступающей ночи.

В доме послышались негромкие звуки рояля, видимо, гости немного пришли в себя после шока, решили с помощью музыки вернуть себе доброе расположение духа. Лужайка приняла вид мирный, картинный. Вдруг из-за угла дома появилась одинокая неясная фигура. Пока она двигалась вдоль крайнего освещенного окна, Даниил успел разглядеть длинный светлый шлейф от платья и высокую прическу. Это была Рина, чем-то явно расстроенная. Блондинка пошла по лужайке прочь от дома, опустив голову. Не желая столкнуться с ней на пороге беседки, Гирс поспешно поднялся со скамьи и спустился к реке. Рина приблизилась, заметно вздрогнула, заметив Даниила, стоящего у лодки.

– Что вы здесь делаете!? – воскликнула она.

– Простите – что? – повернулся к ней Гирс.

– Я хотела сказать…. – смутилась модель и спортсменка, закусила губу. – Вы меня напугали! Я не ожидала увидеть вас здесь.

– Понимаю. – Пожал плечами Даниил и снова повернулся к реке, казалось, потеряв к даме интерес.

Рина сделала шаг внутрь беседки, тут же вернулась:

– Э…. Как вас? Даниил Владимирович? Мне показалось, что Аполлинарий ждет вас в своем кабинете. Он что-то упоминал об этом.

– Спасибо. – Гирс подошел к самым ступеням, внимательно оглядел свою собеседницу. Заметил, что с бледных губ местами обкусана помада, что синяя тушь на правом глазе предательски расплылась по виску, что пальцы, вцепившиеся в голубой веер, чуть заметно подрагивают. От этого холодного взгляда Рина отшатнулась, но все же выдавила из себя кривую улыбку.

– Конечно, я могу ошибаться….

– Нет. Вы не ошибаетесь. Еще раз благодарю. – Ответил Даниил, склонил голову в едва заметном поклоне, быстро отошел от беседки. Ему показалось, что за своей спиной он уловил вздох облегчения.

Войдя в дом, Гирс чуть зажмурился от яркого света и густого табачного дыма, наполнившего зал. Все гости собрались у рояля. Тата, Гоша и Дудкин курили, объединившись в тесный кружок вокруг замысловатой длинноногой пепельницы, представляющей собой бронзовую птичью поилку с бронзовым же голубем. Они что-то напряженно обсуждали вполголоса. Вадим и Илона пили кофе, обмениваясь растерянными взглядами. Тоша Гирин и бородатый Парамонов наслаждались звуками рояля. Дельфина, польщенная вниманием к своей персоне, с вдохновленным лицом перебирала клавиши.

Даниил прошел через зал, никто не заметил его, никто не повернул головы в сторону раскрытой двери. Подойдя к кабинету, Гирс коротко стукнул.

– Да! – в то же мгновение послышался изнутри высокий голос Аполлинария. Дверь тут же распахнулась. – Вы пришли, я так рад!

Даниил переступил порог кабинета, сразу окунулся в атмосферу годами спрессованного творческого беспорядка и нервной тишины. Хотя стены дома совсем не казались массивными, шум из холла совершенно не проникал в эту странную комнату.

Аполлинарий успел сбросить с себя широкий желтый блестящий пиджак с купеческими рукавами, в котором блистал за ужином, накинул старенький замшевый жилет, на швах вытертый до черноты. Сейчас, без фиолетового шелкового платка не шее, без блестящей цепи карманных часов, которая пересекала его грудь весь вечер, художник казался ниже ростом, уже в плечах. В неярком свете старой лампы под зеленым абажуром болезненным блеском светились его большие глаза, озадаченные, испуганные. Даниил опустился в широкое кресло, негромко спросил:

– Что случилось? Что происходит в этом доме?

– Если бы я знал! – воскликнул Аполлинарий. – Если бы я мог разобраться в этом, без посторонней помощи! Я запутался! Вокруг меня сжимается какое-то чудовищное кольцо, а я не знаю даже, как описать это. У меня нет никаких доказательств, зато есть плохое предчувствие. Поэтому я написал вам. Я знаю, я догадываюсь, как мало у вас свободного времени! Как дорого оно ценится!